26 октября 1881 года четверо одетых в черное вооруженных мужчин с полицейскими звездами и пятеро очень рассерженных ковбоев встретились на улице малоизвестного городка в штате Аризона, чтобы раз и навсегда выяснить свои отношения. За полминуты с обеих сторон прогремело более тридцати выстрелов, почти все участники были ранены, а на земле остались лежать три трупа. Эта дуэль стала первым засвидетельствованным актом борьбы с организованной преступностью в современной истории.
Человеком, чье имя прогремело на всю Америку в связи с этим происшествием, был тридцатитрехлетний служитель закона по имени Уайетт Эрп, хорошо известный прежде как один из самых крутых парней на Юге. Он происходил в пятом поколении из семьи шотландских эмигрантов, сражавшихся еще за независимость Америки. Отец Уайетта, Николас Эрп, назвал четвертого сына (всего в семье было семеро детей: шесть сыновей и одна дочка) в честь своего бывшего командира, отважного кавалериста Уайетта Берри Стаппа. Во время гражданской войны старшие братья – Ньютон, Верджил и Джеймс – сражались на стороне южан. Надо иметь в виду, что Уайетты по религиозным соображениям никогда не были рабовладельцами, но деятельность президента Линкольна сочли покушением на свободу южных штатов. Все они вернулись с войны живыми и невредимыми, а тем временем Уайетт и его младшие братья Морган и Уоррен благополучно выращивали кукурузу в Айове.
ВОЛЬНЫЙ СТРЕЛОК НА СЛУЖБЕ ОБЩЕСТВУ
В середине 60-х годов Уайетт поступил на службу в прославленную американскую железнодорожную корпорацию Юнион Пасифик. Из окон ее вагонов стрелял своих бизонов знаменитый “Баффало Билл” Коуди. И сам Уайетт в 1871 году охотился на бизонов в компании некоего Уильяма Бэркли Мастерсона, которого друзья звали просто “Бат”. Этот человек впоследствии стал одним из самых верных друзей и сподвижников Уайетта. В отличие от Коуди и ему подобных героев, отстреливавших из тяжелого оружия до нескольких сотен быков в день, не спускаясь с платформы, Бат и Уайетт охотились старым индейским способом. Вооруженные легкими винтовками, они ползком подкрадывались к бизонам на расстояние, достаточное для смертельного выстрела, считая это единственно приемлемым в нравственном и спортивном отношении способом добычи.
В 1873 году Уайетт оставил охоту и отправился искать счастья туда, где шла оживленная торговля скотом и серебром, за карточными столами проигрывали до нескольких тысяч долларов в ночь (сотни тысяч, в переводе на нынешнюю систему цен), а человеческая жизнь стоила куда дешевле, чем в других местах. Его личная жизнь поначалу складывалась печально. Он женился на девушке из прекрасной семьи, они были безумно влюблены друг в друга, но ни одного дня не были счастливы, поскольку практически на свадьбе возлюбленная Уайетта стала одной из первых жертв очередной эпидемии паратифа, прокатившейся в те годы по южным штатам. Она умерла в течение нескольких часов от токсического шока, почти не приходя в сознание. Не то, чтобы это событие наложило на всю последующую жизнь Уайетта драматический отпечаток, но ему было очень плохо, он стремился развеяться, и не был связан никакими семейными обязательствами.
Это помогло ему стать одним из самых отчаянных парней на Диком Западе в рекордно короткие даже для того бурного времени сроки. Он ввязывался во все подвернувшиеся скандалы, утихомиривал знаменитых забияк вроде братьев Томпсонов в Эллсворте, однажды уговорил разоружиться сразу более двадцати человек и, одним из первых понимающих клиентов, приобрел у Кольта его знаменитый “Миротворец” — шестизарядный револьвер 45-го калибра. Чтобы нам было проще себе представить, это 11, 43 мм; калибр пистолета Макарова – 9 мм. Длинноствольный “Миротворец” считался на Западе одним из тех самых аргументов, которые нельзя не принять во внимание. В Эллсворте, как и позднее в Уичите и Додж Сити – столице скотопрогонщиков – Уайетт никогда не занимал официальных постов в правоохранительной системе, и уж тем более не был судебным исполнителем. Но он ненавидел насилие, хамство и беспорядки, был очень крут и, что самое главное, умел убеждать своих противников. И еще он был, по-видимому, очень привлекательной личностью. Вот, к примеру, достойная всяческого доверия и светская до мозга костей дама – супруга мэра Уичиты – считала Уайетта Эрпа самым милым и воспитанным молодым человеком в городе (и, к тому же, самым красивым). Поэтому, где бы Уайетт не появлялся, он как-то незаметно оказывался втянут в борьбу с преступностью, и вскоре прославился своими бескровными победами (если не считать одного эпизода в Вичите, когда он заперся в баре с известным громилой и так того отделал, что беднягу вынесли из помещения на одеяле).
История с боксерским поединком была ярким примером педагогической деятельности Уайетта и того доброго влияния, какое он оказывал на людей. В этом ему помогали многочисленные приятели вроде Бата Мастерсона, и некоторые бывшие враги, перевоспитанные благим примером. Кстати, один из вышеупомянутых эллсвортских братьев Томпсонов сам впоследствии стал довольно известным, и очень хорошим, полицейским. Впрочем, он-то как раз признавался Мастерсону в приватной беседе, что до сих пор побаивается Эрпа, хотя тот, вроде бы, ничего особенно плохого ему не сделал, и вообще им теперь делить нечего. А вот лучший друг Уайетта, еще более известный на Западе, был самым настоящим преступником и большую часть своей сознательной жизни провел в ореоле славы лучшего стрелка, картежника и убийцы в Штатах. При этом он умудрился снискать всеобщее уважение и, после своей смерти, вошел в историю Америки плечом к плечу с Уайеттом Эрпом. Их имена всегда можно увидеть рядом – где один, там и другой.
КОМПОНЕНТЫ ТРАГЕДИИ
“Самый изощренный игрок и мужественнейший, быстрейший, смертельнейший мужик с револьвером”, какого Уайетт когда-либо встречал, по странному стечению обстоятельств, всю недолгую жизнь, так или иначе, выступал в роли врача – сперва самого настоящего доктора с тросточкой, а потом и “санитара леса”. Это изрядно добавило романтических красок в его портрет, и без того поражающий воображение.
Джон Генри Холлидэй родился 14 августа 1851 года в Гриффин, штат Джорджия, в семье преуспевающего плантатора, адвоката Генри Бэрроуза. В прошлом тот был фармацевтом, а в годы гражданской войны дослужился до майора в армии конфедератов. Позже Генри Бэрроуз перебрался в другое место, где еще быстрей пошел в гору, став с течением времени одним из “отцов города”. Этот переезд был связан со смертью его жены Элис Джейн – матери Джона – от туберкулеза. Мальчик был очень близок с мамой, и для него эта смерть стала первым ударом божьего молота, отковавшего вскоре юного Холлидэя в то, чем он стал для миллионов людей, когда-либо слышавших это имя. В то время вообще умирали часто, туберкулез был привычным делом; начавший новую жизнь Бэрроуз через пару месяцев женился на молоденькой, и все, вроде бы, вошло в свою колею.
Примерно тогда же Джон Генри встретил первую (и последнюю) любовь. По бытовавшей в южных штатах доброй традиции, это оказалась его кузина; ему было шестнадцать лет, ей – четырнадцать. Отношения развивались быстро, вскоре тайна раскрылась, что, в общем, не заключало в себе ничего ужасного. Можно было соблюсти внешние приличия, подождать пару лет и решить дело мирно. Однако родители и друзья родителей – все очень уважаемые, серьезные люди – предпочли из респектабельных соображений полезть в бутылку. Девочка ушла в монастырь, где впоследствии умерла. Поскольку делать молодому Джону было решительно нечего, он уехал к чертовой матери в Филадельфию и поступил в медицинский колледж, учиться на зубного врача.
Пройдя курс досрочно с отличием, Холлидэй открыл кабинет в Атланте на паях с одним из лучших специалистов того периода, доктором Артуром С. Фордом, с радостью взявшим под свое крыло юное дарование. Холлидэй видел в будущем себя ученым; сохранились объемистые наброски его magnum opus “Болезни зубов и челюстно-лицевая хирургия”. Впоследствии специалисты оценивали этот труд очень высоко. Однако, жизнь распорядилась иначе – молодой врач обнаружил у себя семейную болезнь — туберкулез. В 70-х годах XIX века на этот счет имелись разные теории, но Холлидэй и впрямь был хорошим врачом – он в числе немногих современников был твердо уверен в инфекционной природе заболевания. А, стало быть, его медицинской карьере пришел конец. Таким образом, в двадцать один год умный, талантливый и красивый Джон Генри остался на белом свете совсем-совсем один: без любви, без семьи, без работы и даже без будущего. Он и пошел себе, как говорится, куда глаза глядят.
“ДОК” ХОЛЛИДЭЙ
Оказалось, что тонкая душевная организация может составить подспорье не только в науке. Холлидэй быстро обнаружил в себе такие таланты, о каких прежде и не подозревал. Он стал играть в карты – сперва от скуки и, возможно, в надежде как можно скорей опуститься на самое дно жизни и покончить с этим. На деле он стремительно прославился как лучший игрок южных штатов. Собственно, Холлидэй вовсе никогда не проигрывал. У него открылось чутье, позволявшее обставлять завсегдатаев игорных домов; он был прекрасным математиком и, к тому же, получал прямо-таки физическое удовольствие от игры, а это – главное. Холлидэй без труда раскусил нескольких известных шулеров, на него стали коситься, и как-то он обзавелся собственной пушкой, которую тоже очень полюбил, а в кармане стал носить нож.
В январе 1875 года некий Остин, владелец небольшого салуна, обвинил Холлидэя в нечестной игре (это был повод), а затем и, как говорится, обнажил ствол. Холлидэй выстрелил первым (что от него и требовалось), а стрелял поверх головы противника, поскольку до этого не убивал людей и не собирался начинать прямо сейчас. Затем, по сценарию, Остин должен был пристрелить Холлидэя в порядке самообороны, но оказался таким уродом, что шесть раз промахнулся. Инцидент начал переходить границы приличий, и дружкам Остина пришлось “разнять дерущихся”, отложив расправу над Холлидэем до следующего раза. Для проформы участников перестрелки арестовали, и с утра выпустили, а в местной газете появилось юмористическое описание события, изрядно повеселившего горожан. Но несколько дней спустя они уже не смеялись, когда Холлидэй прямо посреди улицы вызвал своего врага на поединок, публично оскорбив его самым грубым и грязным образом (он учился очень быстро). На этот раз противники выхватывали револьверы одновременно, и Холлидэй опять успел раньше, но уже не церемонился, а просто выстрелил Остину в сердце, а пока тот собирался упасть, еще и вышиб ему мозги, а затем ударился в бега. Даже для Дикого Запада это было довольно необычно, однако, развитие событий превзошло самые смелые ожидания летописцев.
В течение следующего года Холлидэй, продолжая играть, и изредка леча зубы по многочисленным просьбам трудящихся, безостановочно перемещался по южным штатам, убивая направо и налево каждого, кто осмеливался встать у него на пути. К этому времени все подробности его биографии стали предметом пристального внимания прессы и налогоплательщиков; его звали уже не иначе как “Док” Холлидэй. Даже убийство военнослужащего в Форт Ричардсон, формально превратившее Дока в одного из самых известных в стране преступников, никак, в конечном счете, не повлияло на образ рыцаря без страха и упрека. В Форт Гриффин, Техас, он познакомился с женщиной, сумевшей составить ему достойную партию. Это была знаменитая проститутка по призванию, обладательница десятка имен, более известная как Большеносая Кэйт, эмигрантка из Венгрии довольно аристократического происхождения. Впрочем, кроме носа, все прочее у нее было в полном порядке.
Кэйт, по свидетельствам современников, была олицетворением секса и порока; это и требовалось Холлидэю, стремившемуся получать максимум удовольствия от жизни в оставшиеся ему несколько лет. Верджил Эрп тонко подметил, что до самой смерти Док хранил верность первой любви, и не простил бы себе малейшей попытки найти счастье с любой другой женщиной; а с Кэйт он был так очевидно несчастен, что в их романе не было ни грана пошлости, и совесть его не мучила. Это было откровенное самоуничтожение.
ПРЕЛЮДИЯ: ФОРТ ГРИФФИН
Не ищущая мужской поддержки и никогда не работавшая ни в одном борделе Кэйт была первой ласточкой среди будущих элитных “индивидуалок”, о каких на Диком Западе и не слышали. Она снимала дорогой номер в салуне Джона Шансси, где и встретила Дока за карточным столом, собиравшего очередную выручку. Там же познакомился с Холлидэем и Уайетт, прибывший из Додж Сити в погоне за неким грабителем поездов. Неожиданно Док принял большое участие в расследовании Уайетта, помог ему заполучить бандита, а потом они и вовсе сблизились, целые дни просиживая за картами и беседуя о высоких материях. Наконец Уайетт нашел человека, рядом с которым можно было позволить себе расслабиться. Утонченный скептик, цитировавший по памяти римских классиков, Док был при этом таким же настоящим мужиком, как и Эрп, только жизнь у него совсем по-другому сложилась. Оба были молоды, свободны от условностей, оба могли разговаривать как угодно и о чем угодно, что в те времена в Америке было редкостью, а представления о добре и зле у них, в целом, совпадали. Очень скоро Уайетт и Док по-настоящему полюбили друг друга и стали друзьями.
Этому способствовали события, происшедшие в Форт Гриффин через несколько месяцев после отъезда Эрпа. Местный бандит по имени Эд Бэйли проиграл Холлидэю целую кучу денег, после чего принялся при всем честном народе всячески поносить Дока, намекая на нечестную игру. Холлидэй, по своему обыкновению искавший смерти, предложил Бэйли дуэль, от которой тот отказался, выкрикивая, что без своих пушек чахоточный Док — никто. К этому времени Холлидэй уже носил при себе два револьвера: один на поясе, а другой – в “босоножке”. Он выложил все это оружие на сукно и посоветовал Бэйли не стесняться и вести себя запросто, как принято между приятелями. В ответ тот схватился за свой револьвер, но выстрелить не успел, поскольку Док ударил его ножом в живот, и очень удачно. Затем Холлидэй положил нож рядом с револьверами и сделал то, что в его положении представлялось наиболее разумным – сдался полиции.
Однако в те времена в Техасе местные власти мало что могли сделать для защиты своих граждан, пусть даже и арестованных. Ночью дружки Эда Бэйли напали на полицейский участок, где одинокий служитель закона с дробовиком занял безнадежную круговую оборону, а Док за решеткой по своему обыкновению читал вслух стихи (его любимой вещью была Annabel Lee, а взводя себя до соответствующего состояния, он, как правило, переключался на еще более жизнеутверждающую готику). Пока жаждущая крови толпа убийц окружала тюрьму, Кэйт подожгла полицейский участок, и в мрачном зареве пожара всем троим – узнику, его порочной возлюбленной и благородному стражу – удалось смыться. Затем сладкая парочка тепло простилась с незадачливым тюремщиком и растворилась в ночи. Поскольку единственный человек, сумевший завоевать симпатию и доверие Дока — Уайетт Эрп – проживал в Додж Сити, вполне естественно было туда направиться, и вскоре отчаянные влюбленные зарегистрировались на постоялом дворе Дикона Кокса под именами доктора и миссис Джон Генри Холлидэй. Док играл в карты и всегда выигрывал, Кэйт встречалась с местными богатыми клиентами, вечера они проводили вместе и были совершенно счастливы.
ДОДЖ СИТИ
К этому времени судебный исполнитель Ларри Дегер буквально лез вон из кожи в безуспешных попытках поддерживать в Додж Сити хотя бы видимость порядка. Сотни тысяч голов скота, перегоняемых через город и становящихся предметом сделок непосредственно на месте, превратили Додж Сити, по выражениям прессы, в “Вавилон штата Канзас”. К услугам скотоводов и вечно пьяных ковбоев были десятки самых низкопробных заведений, где процветали все виды преступности от невинного мошенничества и проституции, куда открыто втягивали первых приглянувшихся горожанок, до грабежа и убийств. Люди просто боялись выходить на улицы. Оказавшись в центре событий, Уайетт немедленно привлек к охране порядка всех надежных людей, кого он когда-либо встречал, созывая их отовсюду. Всеми силами стараясь закрепиться в городе, Бат Мастерсон, спешно принявший присягу, сам Уайетт, и такие отчаянные парни, как Билл Тилман, Нил Браун и Чарли Бассет, выступали в печати и на собраниях, вкладывали деньги в недвижимость и, как могли, завоевывали доверие жителей. Они образовали “линию смерти”, отделявшую деловую часть города от жилых кварталов, которую не имел права пересекать ни один человек с оружием в руках.
Сперва усилия группы Уайетта мало кто принимал всерьез, но, после того, как десятки головорезов были пинками вышвырнуты из города, а тюрьма переполнилась, анонимные письма и прямые угрозы хлынули потоком. Несколько мелких стычек убедили бандитов, что дело приняло серьезный оборот, и тогда в складчину был нанят профессиональный убийца – некий Клэй Аллисон, прославившийся тем, что безнаказанно пристрелил судебного исполнителя в Лас Анимас, запугал всех свидетелей преступления и, чистый перед законом, свободно разъезжал по стране. Уайетт и Мастерсон держали карточную игру в “Альгамбре” — самом респектабельном салуне Додж Сити. Аллисон надеялся незамеченным пробраться в город, дождаться сумерек и пристрелить Уайетта через окно заведения или проделать что-нибудь еще в этом роде. Однако у Эрпа были свои источники информации, и он встретил скромно одетого и непримечательного Аллисона прямо посреди улицы, причем вокруг было полно народа.
По свидетельствам очевидцев, Уайетт обнял Аллисона за плечи, и они некоторое время стояли, как добрые приятели, причем Эрп доверительно шептал своему убийце на ухо что-то очень личное. Закончив беседу, Уайетт развернулся и ушел в салун, а Аллисон немедленно отправился на вокзал, выехал из Додж Сити и никогда больше не возвращался обратно. Этот инцидент сделал Эрпа, к тому времени перезнакомившегося со всеми наиболее уважаемыми людьми в городе, еще более популярным.
Примерно тогда же Уайетт сошелся с Селией Энн Блэйлок, ставшей его гражданской женой на ближайшие несколько лет. Про Мэтти, как звали ее друзья, мало что известно; предположительно, она была официанткой или танцовщицей, а может, и проституткой, перебравшейся в Додж Сити из Форт Скотт. Так или иначе, Уайетт и Мэтти очень привязались друг к другу и надеялись в будущем узаконить свои отношения при более благоприятных обстоятельствах. К сожалению, Мэтти оказалась наркоманкой. Она страдала от болей, вызванных повышением внутричерепного давления, и в свое время ей прописали опиумную настойку, что было тогда обычной врачебной практикой. В отличие от большинства более счастливых пациентов, Мэтти попала в зависимость от опиатов. Наивный Уайетт прежде ничего не слышал о наркомании и слишком поздно понял, насколько положение серьезно. Тем не менее, он постоянно был рядом с Мэтти и поддерживал ее, как мог.
ТУМСТОУН
Между тем возможности для тихой семейной жизни были невелики. Эрп приобрел салун “Долгий Ручей” в дорогом районе, и эта работа отнимала много времени, не говоря уже об игорном бизнесе в “Альгамбре”, очень важном для карьеры. А все остальные силы уходили на поддержание порядка в городе, и, стало быть, отправляясь на работу с утра пораньше, Уайетт никогда не мог обещать Мэтти, что вечером вернется домой живым. В июле 1878 года в него стреляли в городском театре; позже пуля пробила ему воротник, когда вечером он проходил по улице. Наконец гром, как говорится, грянул. Из Уичита нагрянул арестованный прежде Уайеттом за грабеж Эд Моррисон сводить старые счеты в компании полусотни придурков и местной достопримечательности – некоего Тоуба Дрискилла, которого даже бандиты считали больным на всю голову. С веселыми криками они проскакали через полгорода, стреляя в воздух, окружили “Долгий Ручей” и принялись бить стекла, валить телеграфные столбы и грязно выражаться. Уайетт, только что поднявшийся с постели, спросонья решил, что какие-то хулиганы безобразничают на его территории, и вышел на крыльцо разобраться в ситуации. Тут он обнаружил, что на него смотрит дюжина ружейных стволов. Моррисон, светясь от радости, приставил револьвер к груди Уайетта и произнес: “Бросай свою пушку и молись! Твое время пришло, Эрп!”
“Сам бросай, друг”, — послышалось в ответ, и вслед за Уайеттом из салуна вышел Док Холлидэй с двумя револьверами, — “или хоть руки подыми. Вы все, ублюдки, положите пушки, а не то ваш вождь лишится последних остатков того, что всю жизнь заменяло ему мозги – а потом и остальные, по мере поступления”. И эта краткая речь была настолько убедительна, что пятьдесят человек положили ружья на землю, молча оседлали своих коней и молча же покинули город. Вот так договаривались на Диком Западе. Моррисон и Дрискилл, с которым от избытка чувств случился припадок, были доставлены в городскую тюрьму, а затем перевезены в столицу штата. И после этого в Додж Сити окончательно установилась мирная, спокойная жизнь.
Этот случай стал переломным в карьере Уайетта. Выполнив свой служебный долг, и подустав от правоохранительной деятельности, он решил покончить с битвами и стать простым добропорядочным гражданином. По собственным словам Эрпа, ему “надоело работать мишенью для каждого пьяного скотника, мечтающего прославиться”. Верджил и Морган зазвали брата в небольшой перспективный город в Аризоне с оптимистическим названием Tombstone (Могильный Камень), куда сами недавно перебрались с женами. Тумстоун расположился у подножия гор Чиуауа, богатых самородным серебром, и очень быстро развивался. Уайетт с радостью принял приглашение, и, таким образом, семья воссоединилась, и даже более того, поскольку Док не замедлил отправиться следом за своим другом, прихватив Кэйт.
В городе было весело, хорошо шла игра (в смысле Уайетт держал столы, а Холлидэй всех обыгрывал, и оба неплохо сводили концы с концами). Между прочим, до наших дней сохранилась пословица о трех вещах, которые не следует делать ни при каких обстоятельствах: в частности – не садиться играть с парнем по кличке “Док”. Чахотка Холлидэя зашла так далеко, что он уже почти не мог спать, измученный непрерывными приступами горячки. Кэйт со своей стороны тоже не облегчала ему жизнь, требуя к себе такого внимания, что этого не потянул бы и человек с железным здороьем. Док непрерывно пил; у него было какое-то отклонение в организме, из-за чего он практически не пьянел, а лишь пребывал в состоянии полузабытья. Они с Морганом Эрпом очень сдружились: Морган был спиритуалистом и проповедовал “жизнь после жизни”, а Док как раз умирал, так что им было о чем побеседовать. Впрочем, за пределами ночных заведений город был довольно-таки цивилизованным местом. Эдди и Луиза – жены Верджила и Моргана — в компании с Мэтти могли неплохо проводить время, слушать музыку в концерт-холле и совершать прогулки по магазинам. Имелась и пристойная библиотека. Обаятельный шериф Джон Биэн даже сумел устроить в Тумстоуне постоянный театр, когда уговорил остаться в городе заезжую опереточную труппу, представлявшую почти полный репертуар Джилберта и Салливана. С этого театра все и началось.
ДЖОЗИ И КОВБОИ
Джозефин Сара Маркус – звезда Тумстоуна – происходила из очень уважаемой семьи Сан-Франциско. Тем не менее, она предпочла респектабельной светской жизни сцену и, ради собственного удовольствия, подалась в оперетту. Впрочем, это не было очередной блажью богатой бездельницы, поскольку Джози, как она себя называла, оказалась и впрямь одаренной актрисой. Она свободно путешествовала по стране, пока не попала в Тумстоун, где стала любовницей шерифа Биэна, превратившего ее в первую леди города. На самом деле Джози просто развлекалась в провинции, привлекая к себе всеобщее внимание и, по мере сил, стараясь просвещать местную публику, но для Биэна все было более чем серьезно. Он, как мог, демонстрировал знаменитое южное гостеприимство, пытаясь произвести впечатление на эту юную (Джози было в то время всего девятнадцать лет), но весьма опытную особу. В его представлении Джози была “дорогой женщиной”, и Биэн только что не купал ее в шампанском, но Тумстоуну эти ухаживания обходились недешево. Деньги на содержание Джози влюбленный шериф добывал самым простым и единственно доступным ему способом – рэкетом, успешно контролируя сбыт серебра, скототорговлю и азартные игры в городе с помощью банды “ковбоев”. Они были настоящими хозяевами Тумстоуна.
Ядро банды составляло несколько семей ирландских и шотландских эмигрантов, в первую очередь братья Клэнтоны, МакЛори и МакМастерсы, для которых родственные связи были главным в жизни. Некоронованным королем “ковбоев” считался “Кудряшка” Билл Броциус – один из самых известных преступников в южных штатах. Несколько особняком держался Джон Ринго. Этот необыкновенный человек, в каком-то смысле слова — двойник, или, скорей, зеркальное отражение Дока, происходил из состоятельной семьи торговцев, настоящая его фамилия была Ринггольд. Он родился в Индиане 3 мая 1850 года. Отец Джона погиб при странных обстоятельствах, когда они переезжали в Калифорнию, вроде бы застрелившись из охотничьего ружья. Ходили слухи, что сын помог ему в этом. Ринго был высокообразованным человеком, знатоком философии и неплохим богословом протестантского толка. Он прославился тем, что убивал без видимой причины, застрелив однажды даже испанского священника посреди свадебного торжества, во время которого “ковбои” вырезали всю семью жениха – мексиканского полицейского – и пустили по кругу невесту. Ринго мечтал о славе убийцы номер один, его идолом был Док Холлидэй.
Они встретились за карточным столом, когда противоборствующие силы Тумстоуна еще поддерживали своего рода вооруженный нейтралитет. Ринго, которого Уайетт все время держал на прицеле, положив под столом на колени дробовик, продемонстрировал класс обращения с револьвером, несколько минут крутя им перед лицом Холлидэя и пытаясь спровоцировать того на поединок. Док разрядил обстановку, повторив номер Ринго, только вместо оружия жонглировал оловянной кружкой. Он строил из себя потерявшего интерес к собственной славе полумертвого пьяницу, однако днем позже, когда Ринго вызывал на бой одного из Эрпов, Док оттеснил его, произнеся свою знаменитую фразу: “Я – твоя ягодка”. С тех пор Ринго уже не оставлял надежды когда-нибудь отправить Холлидэя на тот свет.
Было организовано ограбление правительственного поезда; в городе “Кудряшка” Билл и братья МакЛори сняли на вечер Большеносую Кэйт, напоили ее до потери сознания и уговорили подписать свидетельство против Дока. Биэн немедленно арестовал его, но проспавшаяся Кэйт устроила в суде один из тех ужасающих скандалов, на какие она была мастерицей, разорвала свои показания, и дело закрыли. Тем не менее Холлидэй решил наконец, что хорошенького – понемножку, торжественно вручил своей подруге все имеющиеся у него деньги и, с первым же поездом, отправил из города. Кэйт несколько раз навещала его, пытаясь восстановить союз, но Док оказался непреклонен. Тем не менее, такая тактика борьбы не устраивала Ринггольда, мечтавшего о настоящей дуэли с великим Холлидэем. Лучшим стрелком “ковбоев” был Фрэнк МакЛори, однако он не считался таким опасным, как Ринго, которого боялись все. Поначалу обеим сторонам удавалось соблюдать видимость согласия и порядка, но это продолжалось лишь до тех пор, пока в начале 1881 года “Кудряшка” Билл не застрелил прямо посреди улицы начальника городской полиции Фреда Уайта.
Несколько последующих месяцев “ковбои” безраздельно хозяйничали в городе. Мечте Уайетта о мирной жизни положил конец Верджил Эрп. Его терпение лопнуло после того, как он выхватил зазевавшегося мальчика буквально из-под копыт устроивших скачки по главной улице братьев Клэнтонов. На семейном совете Верджил заявил, что ему надоело чувствовать себя стервятником на трупе Тумстоуна, принес присягу, занял пустующее место начальника полиции и, первым делом, пошел по стопам Уайетта, запретив появляться в городе вооруженным людям. Того же мнения придерживалась и Джози Маркус, обозвавшая Тумстоун “городом-людоедом”. К этому времени она потеряла всякий интерес к шерифу и безумно влюбилась в Уайетта, изо всех сил хранившего верность своей Мэтти, которой уже ничего не было нужно, кроме наркотиков. Младший из Эрпов, Морган, присоединился к Верджилу и тоже нацепил полицейский значок, хотя, по свидетельствам знавших его людей, был самым мирным человеком в Америке. Теперь Уайетт оказался между двух огней, вынужденный прикрывать своих братьев.
Он, как мог, избегал встреч с Джози, в присутствии которой боялся потерять над собой контроль, а шериф Биэн откровенно ненавидел своего соперника и всех Эрпов вообще, поскольку под угрозой оказывался не только его роман, но и материальное благополучие. Джози больше не нужны были знаки внимания Биэна, она не могла думать ни о чем, кроме Уайетта Эрпа. Его поведение оставалось безупречным, однако Луиза и Эдди, сочувствовавшие Мэтти, дружно ненавидели “наглую и безнравственную шлюху”, какой им представлялась Джози. Они не имели ни малейшего представления о действительном положении в “семье” Уайетта, и даже охотно делились с Мэтти настойкой опиума, которую насторожившиеся врачи уже отказывались ей продавать. По свидетельству Верджила Эрпа, положение Уайетта было ужасающим. Он буквально разрывался на части между своей новой любовью и чувством долга, все валилось у него из рук. Наконец, он начал открыто избегать Джози, а поскольку дома Мэтти ежедневно устраивала ему веселую жизнь, Уайетт фактически переехал в салун, где проводил время в веселенькой компании вечно пьяного умирающего Дока и постоянно задиравших его “ковбоев”. Наконец, обе стороны встретились в открытой борьбе.
ВЕЛИЧАЙШАЯ ПЕРЕСТРЕЛКА В ИСТОРИИ АМЕРИКИ
Вечером 25 октября 1881 года Айк Клэнтон, перебравший виски в “Альгамбре” (салун с таким названием был почти в каждом городе), попытался вызвать на поединок Уайетта. Между ними, по своему обыкновению, встрял Док, у которого на сей раз был план – любой ценой спровоцировать Айка на вооруженное столкновение и убить его. В отличие от Эрпов, Холлидэй не надеялся кончить дело миром и считал крайне важным нанести первый удар. Айк от души пообещал Доку, что убьет его первым из всей компании, когда дойдет до драки, на что тот ответил: “И будешь лапочкой, если это сделаешь”. Холлидэй, который уже несколько месяцев непрерывно кашлял кровью, мечтал умереть в бою, по его собственному выражению, “в сапогах”. Он предложил Верджилу выдать Айку ружье, чтобы они могли разобраться прямо на месте. Более рассудительный Эрп от этого воздержался, после чего Айк попритих и остаток ночи провел за картами. Кстати, его партнерами в этой игре были Верджил Эрп и шериф Биэн. С рассветом Айк получил обратно свое оружие и покинул салун, двинувшись по главной улице с криками, что убьет первого же Эрпа, которого встретит. Было раннее утро 26 октября.
Айзек (Айк) Клэнтон, выступивший заводилой исторического события, родился в Миссури в 1847 году. За три года до противостояния он пригнал в город пятьдесят голов скота и остался в Тумстоуне, став одним из организаторов банды “ковбоев”. Сохранилась его фотография, с которой смотрит на нас прилично и даже со вкусом одетый молодой человек с мягким, доброжелательным лицом, не лишенным налета некоторой меланхолической грусти. Таких хороших человеческих лиц в Америке XIX века было полно, а большинство “ковбоев” вообще почему-то были, как на подбор, красавчики. Верджил Эрп догнал Айка и приказал ему отправляться спать, а когда тот полез в кобуру, Верджил ударил Айка по голове рукояткой револьвера и оттащил в участок. Там его оштрафовали на двадцать пять долларов за нарушение общественного спокойствия. Выходя из здания, Айк в очередной раз пообещал показать Эрпам, где раки зимуют. Уайетт ответил: “Если ты твердо решил драться, я буду драться с тобой, где угодно”. На улице Айка встретили братья МакЛори, причем Том пообещал Уайетту рассчитаться с ним, на что Уайетт выхватил у него револьвер и этим оружием ударил по лицу. Том МакЛори упал на мостовую, друзья посадили его в седло и уехали, предупредив Уайетта, что настает последний день в жизни Эрпов.
Ближе к полудню Клэнтоны, МакЛори и еще один “ковбой” — Билли Клэйборн — собрались неподалеку от городского фотоателье в месте, называемом O.K. Корраль (загон для скота). Вопреки легенде, сражение состоялось вовсе не в О.К. Коррале, а прямо перед фотосалоном Флай, где, по странному стечению обстоятельств, как раз находилась Джози Маркус. Верджил Эрп считал своим долгом разоружить “ковбоев”, Морган во всем следовал за братом, а Уайетт колебался, понимая, что добром дело не кончится. Точку поставил Холлидэй, сказавший: “Ладно, пойдем и сделаем это”. По дороге Уайетт нацепил полицейский значок, а Доку вообще было на все наплевать. Верджил дал ему дробовик. Когда четверо шли выполнять свой долг через город, им повстречался Биэн, который посоветовал Эрпам вернуться в участок, сказав, что уже отобрал оружие у “ковбоев”. Это не возымело никакого эффекта. Напротив фотоателье стояли оба МакЛори, Айк Клэнтон и его младший брат Билли. С ними был Клэйборн. Верджил приказал им разоружиться, объявив арестованными за нарушение общественного спокойствия. Тогда девятнадцатилетний Билли Клэнтон крикнул: “Не стреляйте, я не хочу драться!” Одновременно Айк сделал два шага в сторону Уайетта, а Том Мак Лори распахнул куртку, чтобы показать, что револьвер находится у него в кобуре, а не в руке. Фрэнк МакЛори, чье положение в банде обязывало к большей активности, медлил, положив руку на грудь. Вразвалку вперед вышел Док Холлидэй, которому Уайетт отвел роль “нашей уличной гаубицы”, а Морган Эрп, страшно боявшийся оставить друга в беде, последовал за ним. Тогда Верджил крикнул им: “Отойдите, я этого не хочу!” Несколько секунд противники смотрели друг на друга. Затем Верджил Эрп, много лет спустя описывавший эту сцену, увидел, как встретились взгляды двух лучших стрелков Тумстоуна – Фрэнка МакЛори и Холлидэя. Они некоторое время смотрели друг на друга, а остальные наблюдали за ними, и вдруг Док совершенно отчетливо подмигнул Фрэнку.
Этой, на первый взгляд, невинной провокации было вполне достаточно. Тотчас же Уайетт Эрп тихо сказал: “О, Боже, нет…”, потому что Фрэнк МакЛори опустил руку на револьвер, который был у него в кобуре на поясе. Немедленно Уайетт поднял свой “Миротворец” и выстрелил Фрэнку в живот. Билли Клэнтон несколько раз выстрелил в Верджила Эрпа, но промахнулся. Тогда Фрэнк МакЛори в состоянии шока все-таки вытащил револьвер и ранил Дока в плечо, а Айк Клэнтон бросил оружие и попытался откатиться в сторону. Уайетт крикнул: “Дерись или догоняй Клэйборна!” (тот после первых же выстрелов побежал прочь, и уже скрылся из вида). Айк рванул через улицу и вбежал в фотоателье, где, на глазах у Джози, выхватил из-под полы второй револьвер и несколько раз выстрелил в Уайетта через окно, после чего выскочил черным ходом. Морган Эрп оттолкнул брата в сторону, и пуля пробила только обшлаг сюртука Уайетта, но это дало шанс Тому МакЛори прицелиться и ранить Моргана в бок. Тогда Док разрядил в него оба ствола ружья; Том, отброшенный выстрелами, пробежал несколько шагов и упал. Оставшийся в одиночестве Билли Клэнтон в ужасе открыл беспорядочный огонь и прострелил бедро Верджилу, но Док, бросив дробовик, заслонил Эрпа и расстрелял в Билли оба барабана своих револьверов. Впрочем, это было неважно, поскольку тот уже падал, убитый наповал пулей Уайетта. Тот, не получивший ни царапины, вместе с находящимся в эйфории Доком понес Верджила прочь, а Морган, зажимая рану рукой, пошел сам. По пути Эрпы встретили шерифа Биэна, объявившего, что все они арестованы, на что Уайетт ответил: “Не сегодня, Джонни, не сегодня”. И впрямь, времени было достаточно. Как показало дальнейшее развитие событий, война в Тумстоуне еще только начиналась.
ЭПИТАФИЯ
Похороны Билли Клэнтона и братьев МакЛори в некотором роде открыли традицию пышных проводов, столь любимых современными уголовниками высокого полета. Роскошно одетые трупы в заваленных венками дорогих гробах проследовали через весь город в сопровождении почетного караула сотни “ковбоев”; впереди доброхоты несли огромный транспарант “Убиты на улицах Тумстоуна”, громко играла траурная музыка. Городская газета, щедро оплачиваемая “ковбоями”, посвятила целый номер, названный “Тумстоунской эпитафией”, душераздирающему повествованию о простых американских парнях, мирно прогуливавшихся по городу и безжалостно убитых ужасными Эрпами. Несколько дней спустя шериф Джон Биэн арестовал Уайетта, Верджила и Моргана, а заодно и Дока, которого пришлось доставить в тюрьму на носилках, по обвинению в преднамеренном убийстве.
Целая куча свидетелей, которые, судя по всему, загодя бронировали места в партере О.К. Корраля, с дрожью в голосе описывали жестокую расправу над миролюбивыми и безоружными Клэнтонами и МакЛори. На очередном заседании выведенный из себя Док не только подтвердил злонамеренное нападение Эрпов на мирных граждан, но и добавил, что после убийства, осознав весь ужас содеянного, Верджил и Морган пытались застрелиться, попав себе в бедро и в бок, а сам он получил пулю в плечо, вырывая револьвер из рук плачущего Уайетта. Это произвело сильное впечатление на присутствовавших в зале журналистов. 1 декабря 1881 года братья и Холлидэй были торжественно оправданы, поскольку все жертвы происшествия погибли с оружием в руках, и ни на одном трупе не было следов пороха, свидетельствовавших о стрельбе в упор. Кроме того, отошедшие от первоначального оцепенения жители Тумстоуна чуть не поголовно подтвердили, что МакЛори и Клэнтоны были явными бандитами и постоянно угрожали начальнику полиции города Верджилу Эрпу, а в день перестрелки неоднократно публично заявляли о своем намерении убить его.
Тем не менее, 28 декабря, ночью, во время патрульного обхода, Верджил Эрп получил две пули в плечо и бок на углу Пятой улицы. Его левая рука навсегда утратила подвижность, а часть легкого пришлось удалить. Придя в себя после операции, он увидел рыдающую Эдди, только что выслушавшую заключение хирурга. “Не плачь, дорогая”, — сказал Верджил, — “у меня еще осталась рука, чтобы обнимать тебя до конца наших дней”. То есть, умели люди выражать свои чувства. Неподалеку от места преступления Уайетт нашел сомбреро Айка Клэнтона, чей силуэт в темном переулке опознал один из свидетелей. В то же время неизвестный (предположительно Фрэнк Стиллуэлл, еще один из “ковбоев”) ворвался в номер отеля “Космополитэн”, куда Уайетт в целях безопасности переселил жен Верджила и Моргана Эрпов и Мэтти, и дважды выстрелил из ружья волчьей дробью, после чего скрылся. На этот раз обошлось без жертв благодаря “проклятой шлюхе” Джози Маркус, что буквально за минуту до нападения вбежала в отель и предупредила женщин об опасности. Это дело показалось всем настолько грязным, что несколько “ковбоев”, в том числе МакМастерсы, откололись от банды и перешли на сторону Эрпов. Для Шоуна МакМастерса, бывшего еще свидетелем памятного расстрела мексиканской свадьбы, пальба картечью по женщинам стала последним аргументом в пользу законности.
18 марта 1882 года Морган и Уайетт в компании Дока, у которого наступила очередная ремиссия, играли в пул в заведении Хатча. Фрэнк Стиллуэлл выстрелил в окно с улицы из ружья, целясь в Уайетта, но промахнулся, и пуля, сбив с Уайетта шляпу, попала Моргану в спину. Через несколько минут тот умер на руках у своего брата от шока и потери крови. По словам Джози Маркус, прибежавшей на место почти немедленно, самое жуткое зрелище являл собой в эту ночь Холлидэй. Он производил впечатление безумного; залитый слезами так, что они капали ему на сапоги, он вышибал двери окрестных домов в поисках притаившегося убийцы. Уайетт, которого Луиза безудержно обвиняла в гибели мужа, не мог даже побыть рядом с телом Моргана; ему приходилось удерживать Дока и одновременно успокаивать Мэтти, которую присутствие соперницы совсем не обрадовало. После всего увиденного Джози сочла за благо покинуть город, с которым ее, похоже, больше ничто не связывало. “Кудряшка” Билл и Джон Ринго, возглавлявшие “ковбоев” после гибели братьев МакЛори, торжествовали победу.
Через несколько дней Уайетт усадил еще не вполне оправившегося от ранения Верджила с женой, Луизой и Мэтти в поезд на Тусон; в багаже с ними ехал гроб Моргана Эрпа. Братья возвращались в родительский дом в Калифорнии. На перроне их уже ждали Айк Клэнтон и Фрэнк Стиллуэлл, посланные “Кудряшкой” Биллом покончить с Эрпами прямо в вагоне. Однако, общий отъезд был военной хитростью. Когда Айк попытался обойти состав, его оттеснили Холлидэй, “Тексас Джек” Вермильон и братья МакМастерсы. В этот момент оставшийся без прикрытия Стиллуэлл с ружьем в руках удивленно озирался, заглядывая в окна вагонов и бормоча: “Где этот чертов Эрп?” “Здесь, у тебя за спиной!” — ответил Уайетт, и, когда Стиллуэлл обернулся, разрядил свой револьвер прямо ему в лицо.
КОНЕЦ ПОВЕСТВОВАНИЯ, КОГДА РАЗВЯЗЫВАЮТСЯ ВСЕ УЗЛЫ
После этого хладнокровного убийства Уайетт, по настоянию Биэна, был объявлен вне закона. Они с Доком Холлидэем, Уорреном Эрпом, МакМастерсами, “Тексас Джеком” и еще несколькими всадниками Апокалипсиса, объявившими “ковбоям” войну до победного конца, носились по территории южных штатов, истребляя всех членов банды, кого им удавалось встретить. “Ковбои”, не чуждые героической символике, носили красные шелковые пояса. Уайетт объявил смертником каждого с таким поясом, и нескольким бандитам удалось спасти свои жизни, бросая свои знаки отличия прямо на бегу. Пока правительство не могло придти к окончательному решению по делу Эрпов, жизнь шла своим чередом. Шоун МакМастерс на свой страх и риск отправился уговаривать “ковбоев” сложить оружие, но был убит – предположительно, Айком Клэнтоном. Вскоре после этого “Кудряшка” Билл и еще несколько человек устроили команде Эрпа засаду в горах Ветстоун, однако Уайетт не только прорвался сквозь перекрестный огонь, но и застрелил Билла Броциуса. Наиболее организованные из уцелевших бандитов сплотились вокруг единственного оставшегося в живых лидера – Джона Ринго.
Его противостояние с Холлидэем закончилось 13 июля, когда трем десяткам “ковбоев” удалось окружить отряд Уайетта на одном из многочисленных затерянных в прерии ранчо, где Док отлеживался после очередного приступа горячки. Ринго послал Уайетту вызов на поединок, а придя на место, обнаружил там вместо Эрпа полуживого Дока, предложившего наконец выяснить, кто в Америке самый крутой. Свидетелей дуэли не было, поскольку Холлидэй провел всех, включая Уайетта, который ни за что бы не допустил такого развития событий. Когда Эрп подоспел, Ринго был уже мертв; каждый из соперников выстрелил по разу, но Док, все-таки, успел раньше. Затем, в течение нескольких лет, Уайетт находил и уничтожал последних “ковбоев”, а те – в свою очередь – пытались разделаться с ним, но безуспешно. Айка застрелил в 1887 году в Аризоне некий Джонас Брайтон, “охотник за головами”, предположительно, нанятый Уайеттом.
Док Холлидэй, как ни странно, тоже протянул до 1887 года, когда, уже на грани смерти, поселился в туберкулезном санатории Гленвудские Источники, знаменитом своими серными ваннами. В последнее время его часто навещали Уайетт и Джози, не расстававшиеся с тех пор, как Мэтти в 1883 году умерла от передозировки. В больнице Док провел менее полутора месяцев, из которых три недели был без сознания, но все же Уайетт успел несколько раз посетить его и перекинуться в карты (и все время проигрывал). В последний визит он застал самого смертоносного человека в Америке после исповеди, принимавшим причастие, и успел передать ему свой прощальный подарок – только что вышедшие из печати собственные воспоминания под названием “Мой друг Док Холлидэй”. После отъезда Уайетта Док впал в кому, но перед смертью пришел в себя и попросил стакан виски без воды. Ему принесли виски, он с видимым удовольствием выпил, посмотрел на свои торчащие из-под одеяла голые волосатые пальцы (его мечта умереть в сапогах не сбылась), улыбнулся, прошептал: “Господи… Это смешно”, и умер. Его могила на кладбище Старого Холма в Гленвуде, Колорадо, до сих пор остается местом национального паломничества. Лучшие стрелковые клубы и игорные заведения Америки с почетом носят гордое имя Дока Холлидэя.
Несмотря на то, что Верджилу так никогда и не удалось в полной мере поправиться, и левая рука почти не служила ему, он до самой смерти продолжал защищать закон и порядок, занимая последовательно все более высокие посты в южных штатах. Верджил Эрп стал образцом идеального американского шерифа; большинство историков сходятся в том, что, проживи он дольше своего великого брата, и еще неизвестно, кого сегодня сочли бы главным героем Тумстоуна.
Уайетт и Джози провели несколько лет, переезжая из одного родительского дома в другой, но потом приняли решение начать совсем-совсем новую жизнь, и уехали на Аляску, где приняли участие в знаменитой золотой лихорадке. Они облазили весь Юкон от Доусона до Сен-Мишель, пока удача не улыбнулась. Найденного золота оказалось достаточно, чтобы открыть дорогой салун в Номе, но довольно скоро и это надоело влюбленным. С севера они устремились на юг, долго путешествовали между Невадой и Калифорнией. Будучи уже полностью оправдан американским правительством, Уайетт как-то повстречал на улице шерифа Биэна и торжественно съездил ему по физиономии при большом стечении народа. Вольная жизнь продолжалась до начала XX века, когда Уайетт и Джозефин окончательно перешли в разряд живых американских легенд и полностью посвятили себя искусству, став бессменными консультантами всех, без исключения, вестернов эпохи немого кино. Многие из этих фильмов были посвящены истории самого Уайетта Эрпа. Он умер 13 января 1929 года на руках у своей Джози. Они прожили вместе сорок семь лет, и за все это время не расставались ни на один день.
Андрей Филозов
«СОЛНЦЕ ВОСХОДИТ НАД КРЫШЕЙ» http://http://krotov.info/libr_min/21_f/fil/osofov_and6.htm